Современные нейробиологи продолжают спорить о том, существует ли мышление вне языка. Проблема эта, строго говоря, старая и пришла в биологию из философии: ещё великий Людвиг Витгенштейн говорил: «Границы моего языка означают границы моего мира». То, у чего нет названия, не может быть осознано, для него нет образа в уме, и такого объекта (в широком смысле этого слова) попросту не существует. Когда на проблему взаимосвязи языка и мышления обратили внимание биологи, то некоторые взяли сторону Витгенштейна, другие же, наоборот, принялись защищать противоположную точку зрения.
Надо сказать, что обычно взаимоотношения языка и мышления рассматривают на самом высоком уровне: например, как язык влияет на нашу способность оценивать, анализировать, строить концепции и т. д. И мало кто обращает внимание на то, как язык взаимодействует с более «низкими» процессами — вроде чувственного восприятия. Могут ли языковые процессы влиять, скажем, на зрение? Как раз этому вопросу и посвящена работа Гэри Люпиана и Эмили Уорд из Висконсинского университета в Мэдисоне и Йельского университета (оба — США), опубликованная в журнале PNAS.
В нейробиологии есть старая теория, по которой различные функциональные модули мозга существуют отдельно и непроницаемы друг для друга. Например, зрительная информация не может испытывать никакого влияния со стороны информации слуховой, а обе они полностью закрыты для областей мозга, отвечающих за лингвистические способности. Со временем эта теория, однако, стала всё чаще оспариваться: были поставлены опыты, в ходе которых человека с помощью громкого звука заставляли увидеть, как два объекта отталкиваются друг от друга, единичная вспышка света рассыпается на несколько под влиянием серии звуковых сигналов и т. д. Эти эксперименты указывали на то, что зрительные и слуховые информационные модули могут взаимодействовать. Но до сих пор никто не проверял то же самое относительно языковых способностей.
Вот такой эксперимент и был поставлен Гэри Люпианом и Эмили Уорд. Его участникам надевали на голову специальное приспособление, так что одним глазом человек видел картинки с какими-то знакомыми предметами, а другим — вспышки света. Вспышки мешали видеть предметы, которые какое-то время были невидимы: мозг просто не успевал обрабатывать информацию о них, занимаясь только световыми сигналами. Но если человек слышал название предмета, его зрение улучшалось: несмотря на помехи, он начинал видеть объект быстрее и лучше, чем, так сказать, без названия. С другой стороны, если предмет называли неправильно (грубо говоря, «дерево» вместо изображённого «дома»), это ухудшало зрение: человек дольше разбирал, что там нарисовано.
Иными словами, языковая информация в буквальном смысле открывала глаза, помогая увидеть то, что было скрыто, зашумлено посторонним зрительным сигналом.
По одной из версий, которые выдвигают авторы работы, название помогало настроить нейроны зрительной коры так, чтобы они могли в первую очередь заметить ожидаемые признаки. Названный объект как бы получал фору при обработке зрительной информации. По другому объяснению, название создавало в мозге нейронную репрезентацию объекта, готовый внутренний образ, который облегчал восприятие. Сами исследователи отдают предпочтение первой гипотезе, поскольку, по некоторым данным, такие процессы протекают в мозге ещё до осознания смысла слова, до построения «репрезентативной модели» объекта.
Так или иначе, язык определённо влияет на то, что мы видим. Хотя, возможно, власть языка над восприятием не столь велика, как об этом говорят некоторые философы, а потому возникает вопрос, не ограничивает ли, не обедняет ли язык наш чувственный опыт. Авторы исследования полагают, что язык на самом деле даже дополняет то, что мы чувствуем. Ведь информация, которую мы получаем с помощью органов чувств, весьма и весьма неполна. Если говорить только о зрении, то обычно мы наблюдаем лишь части, фрагменты объектов. К примеру, на улице мы видим половину кошки, которая выходит из-за угла и думает, куда ей пойти дальше. Однако ж мы знаем, что у кошки есть и вторая половина, хотя и не видим её, и вот эту способность видеть невидимое, видеть мир цельным, а не фрагментарным нам как раз и даёт язык.
При использовании материалов с сайта активная ссылка на него обязательна
